Страшно, когда мама пьет
В инстаграм свою страничку ведет Галина – женщина, родившая четверых детей и воспитывающая пятерых приемных. Она очень интересно рассказывает о своей жизни и о том, о чем многие предпочитают промолчать.
Мои родители пили
Ну, то что мужчина пьет, это нормально. А вот за маму я всегда получала острые подколы со стороны взрослых. В соседних станицах, в 5, 10 и 18 км, жили мои родные дяди и тети – братья и сестры отца. Они к нам не ездили, мы были позором рода. Сейчас думаю, а причем тут была я? Никто из них меня не накормил и не пожалел ни разу. Жена двоюродного дяди (в принципе, чужая совсем) меня подкармливала и плохого я от нее не слышала. До 16 лет я носила клеймо дочки алкашей.
Вы когда-нибудь задумывались, что чувствует ребенок, когда пьет его мама? Не просто выпивает с гостями бокал вина, а пьет по-черному... я помню эти чувства. Вначале чувство страха. Страха ее потерять. Куда бы она ни брала меня, если встречала друзей, забывала. Да, так просто. Поэтому я всегда запоминала ее красную мохеровую шапку и старалась не упускать ее из поля зрения. Если такое случалось, мне приходилось добираться домой своим ходом, благо, мы жили в деревне из трех улиц. Дома − брат, поэтому я забиралась на чердак сарая и ждала отца. Могла там уснуть.
Потом было чувство безысходности. Часто, придя из школы, я заставала картину маслом: на столе вонючие объедки, бычки в тарелках, в доме вонь – родители гонят самогон. В процессе дегустации оба свалены и храпят. Я брала и выливала все. На утро мать меня погоняла на чем свет стоит: «Надо же! Это сколько сахара, сколько денег, все на ветер!». Я молча радовалась, пусть бурчит, зато сегодня будет трезвая!
Тогда я осознала, что алкоголь для нее важнее меня. И я твердо решила стать доктором и вылечить их.
Но трезвые дни были редкостью и в такое время мама была образцовой хозяйкой. Я любила эти дни, хоть она и была очень злой. Не дай Бог кто скажет, что она вчера была пьяной – искры летели во все стороны: «Кто пьяный? Я?» – мокрая тряпка уже летела в сторону обидчика.
С годами я почувствовала, что такое деградация. Чувств родители ко мне не испытывали, но я их любила и принимала такими. Понимала, что это болезнь. Я рано повзрослела и чувствовала свою ответственность за них. Их отношения с родственниками и соседями тоже не складывались. Наша семья была позором поселка. Это отложило отпечаток и на моих отношениях со свертниками. Со мной просто не дружили.
Однажды маму нашли поздней осенью в канаве. Зубы были выбиты, сознание отсутствовало. В то время я уже жила в Москве и была на 38 неделе беременности. Ехать решила только после разговора с врачом: «Але, вы не приезжайте. Берегите ребенка, ей уже ничем не помочь...». Скорая везла меня по ночной Москве, а я боялась родить. Боялась, что вот она там умрет, а мой ребенок родится. После этого мама прожила еще 16 лет.
Моего брата уже нет в живых. О мертвых либо хорошо, либо никак?
Не знаю, можно ли это вообще скрывать? Я думаю, что и на том свете он не изменился. Знаете, когда я росла, родители начали сильно пить именно с того момента, когда брат уехал учиться. Да и слегли они следом за ним. Он умер в апреле 2013 г., мама слегла в сентябре, а отец − в феврале. Так и умерли потом следком. Не знаю, совпадение это или следствие, но это правда️.
Мне стыдно признаться, но сливочное масло я впервые попробовала в 16 лет, когда уехала из дома учиться. До этого я его видела лишь на картинке и только представляла вкус. И это не только потому, что мои родители пили, а просто все в нашей семье было для брата. Конфеты, колбаса, рыба, мясо, сыр, масло для меня были недоступны. Родители не то чтобы запрещали, просто их никогда не было дома, а брат издевался надо мной.
Утром он меня выгонял на улицу. Я там бродила до поздней ночи при любой погоде. Если я пыталась отстоять свои права, он меня избивал. Бил жестоко, табуретками и палками, душил до обморока подушками. Он был старше меня на шесть лет. При этом прилежный ученик и мамин любимец. На мои жалобы был ответ один: «Сама виновата».
Когда я подросла, я начала давать отпор. В доме были выбиты рамы и двери после наших потасовок. Я его ненавидела. Это чувство долго во мне жило. Потом он уехал учиться, и я вздохнула. Мать спилась. Отец работал, а я была предоставлена сама себе.
В итоге с возрастом я его простила и даже всегда помогала ему, чем могла. Он стал инвалидом по сахарному диабету и умер в 48 лет. Но то время своего детства я пытаюсь не вспоминать. Своих детей я никогда не оставляю одних, возможно, и по причине тех горьких воспоминаний.
Да, дети не виноваты, что у них появляются младшие братья и сестры. Наша забота − ограничить их в общении, если они неприятны друг другу. Понять это, принять и правильно направить – это наша работа.
