Посвящается детям войны
Уважаемая редакция, здравствуйте. Часто читаю в вашей газете (которую я тоже выписываю) замечательные статьи о людях, о жизни. Статья о детях войны меня взволновала. Весь вечер плакала, вспоминая свое детство и ужасы, которые я пережила. И вот какое было мое детство.
Мне было четыре года. Страшная война, громыхая и полыхая, надвигалась на маленький степной хуторок Меклета Ильинского района (сейчас Белоглинского) Краснодарского края.
Защищать хуторок было некому. Молодые ушли сражаться за большую родину, а многие старики (со слов бабушки), в основном, сложили головы еще в революцию. Сколько таких хуторков было на многострадальной русской земле! Жители хутора были страшно напуганы. Плакали все. И мы, дети, около бабушек и мам плакали, не понимая и не представляя ужасов, которые предстояло нам пережить.
Хуторок стонал от горя, ходили леденящие кровь разговоры, что немцы расстреливают семьи, родственники которых служат в Советской армии и воюют против Гитлера.
В нашей семье в армии были мой отец, Степанов Петр Николаевич, мой дядя Коралев Дмитрий Иванович (ему было 18 лет, с войны он не вернулся) и два бабушкиных племянника.
Мама и бабушка были в отчаянии. Ночью погрузили нас с братом в тележку, и ушли в станицу Ново-Покровскую. Это 25 км от хуторка. В станице был небольшой домик родителей отца. Они не выжили во времена гонения на казаков.
Немцы бомбили станицу. Было очень страшно, когда горел элеватор и другие здания. Потом немцы появились в станице. Мое первое воспоминание: я сижу на ступеньках старенького дома и пою «Страна моя, Москва моя, никем непобедимая»... я знала только эти слова и целыми днями, как говорила бабушка, их горланила.
Бабушки, моя и соседская, со слезами на глазах слушали меня и говорили меж собой, что устами младенца глаголит истина и что ребенок предсказывает победу. Мимо шли редкие прохожие (в основном, женщины), хмурые и заплаканные. Смотрели на меня и улыбались. В это время ко двору подъехала машина. Два немца вышли и направились в дом, не обращая на нас внимания. Со слов бабушки, она окаменела от ужаса, что немцы поймут слова моей песни.
Немец ступил на ступеньку. Верхняя ступенька рухнула на землю вместе с нами. Увидев кровь на руке, я подняла такой рев, что даже немец опешил. Бабушка плакала, я плакала. В это время во двор зашли мои мама и тетя. Они плакали. После бомбежки было много разрушений, полицаи выгоняли население на расчистку завалов (до сих пор не могу понять, почему у нас в стране вместо милиции полиция. Трудно поверить, что это придумали хорошие люди), мама нечаянно тяпкой отрубила тете палец. Вот так они зареванные пришли домой. Немцам, видимо, надоело слушать наши вопли: один из них вышел к нам и перевязал мне руку, тете палец.
Немцы поселились в нашем доме, а мы стали жить в окопе. Это такая яма, накрытая ветвями и травой. Больше всего меня огорчало то, что я не могла из нее выбраться самостоятельно.
Немцы все отбирали у населения. Они тоже голодали. Маленький, пухлый от голода братик просил у мамы тутик. Это кукурузная лепешка. Не было ее у мамы. Мама ходила по полям и из мышиных нор (если удавалось) добывала кукурузу. Тем и жили.
В доме моего будущего мужа тоже жили немцы. Дети играли во дворе, к ним вышел немец. Он направил пистолет на сестричку и крикнул: «Пух!». Братик закрыл собой сестренку, немец расхохотался. Мужу тогда было 10 лет. С тех пор он долго плакал и кричал по ночам.
Прошло много лет. Будучи студенткой Ленинградской лесотехнической академии, я была на Пискаревском кладбище. Трудно представить, что в мире еще есть такие огромные кладбища, где похоронены тысячи людей, взрослых и детей. Они не прожили свои жизни, остались лежать в темноте. Царствие им небесное.
Мы с мужем выжили в той войне. Он ветеран войны, ветеран подразделения особого риска, участник испытаний атомной бомбы в Тоцком. Тяжело болен.
Мне 80 лет. У нас большая семья: три дочери, сын, семь внуков, четыре правнука.
Тень войны часто появляется в моих снах. С тех пор не пою...
Прав был Даниил Гранин, что написал: «Самое главное, мы до сих пор чувствуем себя сиротами, слишком глубокий след война оставила в нас». Хотелось бы, чтобы эти слова дошли до Меркель. Она берется осчастливить весь мир толерантностью, только о русских детях войны старается забыть, сколько им должна.
Тамара Петровна Гриценко,
Адыгея
Подписывайтесь на наш дзен-канал
