От детей нужны не подарки. От детей ждут любви
История от соцработника
– Ирина, Вы поймите, я очень люблю матушку. Как на духу говорю, положа руку на сердце! Но нет времени, цейтнот страшный! У нас ТАМ (тут мой собеседник сделал многозначительную паузу) ждать меня не будут, ну что я перед Вами оправдываюсь, как мальчик, честное слово! Нет времени звонить, ну нет!
Два раза в неделю к Марии Алексеевне приезжал водитель сына на крокодилистой антрацитовочерной машине. Привозил много пакетов из дорогих магазинов, готовые обеды в контейнерах. Выгружал в холодильник содержимое и старался быстро ретироваться...
Мария Алексеевна хватала водителя за рукав сухонькой старческой рукой и встревоженно спрашивала:
– А Колька когда придет?
– Много работы у Николая Владимировича, в командировку завтра едет. САМ посылает.
– Куда едет он? Только ж вернулся!
– Далеко, очень далеко. Он вам привет передавал, как будет время, навестит!
– Далеко.. Передавал... Навестит... – растерянно повторяла Мария Алексеевна и долго смотрела в пустой дверной проем.
Еду она почти не трогала, и та портилась в холодильнике, вскоре перемещаясь в мусорное ведро. Огромный плазменный телевизор, появившийся вместо старенького, даже ни разу не включила, потому что давно уже ослепла.
Соседки завидовали и продуктовым сумкам, и телевизору. Многие ведь жили, сводя концы с концами, и считали ее жизнь вполне благополучной... Наступила осень – золотая, листопадная. На улице было красиво и даже безветренно. Мария Алексеевна неожиданно умерла.
Соседки вовсю обсуждали, на каком кладбище ее похоронят и будут ли кремировать. Они очень удивились, когда каждая получила приглашение на поминки в очень дорогой ресторан в Сокольниках. Меня тоже попросили прийти. Очень попросили.
Лебеди с длинными шеями встречали посетителей, заглядывая в руки, – не принесли ли хлеба? Богато накрытые столы ждали... нас. Бабушки в полной растерянности расселись и боялись прикоснуться к столовым приборам. Севрюгу они последний раз видели около полувека назад.
Николай Владимирович, в костюме, галстуке, просил каждую сказать речь о маме. Старушки, смущаясь, вспоминали, «какая Маша была хорошая и добрая», и пили, не чокаясь, дорогое грузинское вино.
Когда настала очередь Зинаиды Макаровны, у нее вдруг громко зазвонил «бабкофон» – большой аппарат с крупными кнопками, который часто покупают пожилым людям.
– Але! Але! Да, Коль, в ресторане, Коль, Машу поминаем! Не надо меня встречать, говорю, сама дойду, парком! Нет, говорю, не приезжай, поужинай и отдыхай, говорю, слышишь?
Все, а особенно Николай Владимирович, с интересом слушали.
– Вот упертый, в деда, все равно, говорит, приеду за тобой и отвезу домой, – развела руками Зинаида Макаровна, – приедет...
– Хороший сын у Вас, – напряженным голосом сказал Николай Владимирович.
– Да, Колька хороший! Заботливый! Молодец, а что? Ну и что, что слесарь, зато заботливый! И жена его хорошая, – загалдели старушки.
Я не хотела смотреть, но все же посмотрела на Николая Владимировича. И все вдруг посмотрели. Наступила тишина. Неловкая, вязкая тишина. Никто не решался ее прервать. Вдруг старческий голос произнес:
– Между нами ангел пролетел.
Старушки согласно закивали.
Лебеди за окном важно плыли белоснежной парой. Они не ведали ничего об одиночестве. И сами походили на ангелов в птичьем мире. А может, и были ими.
Ирина Худякова, г. Москва
Подписывайтесь на наш дзен-канал
