Моя хорошая, не жди меня на Радоницу
С какого возраста помнит себя человек? В моей памяти много обрывков, картинок, выхваченных из разных событий, начиная лет с трех. Но кое-что я помню достаточно хорошо, и эти обрывки соединяются в одно красивое и теплое воспоминание.
Мы ездили туда по субботам. Загружали в свой «Москвич» вкусности, подарки и кучу одежды на нас, детей. Деревня − такое место, где детской одежды не бывает много. Приезжали чуть свет, день отдавали помощи деду, а вечером уезжали на дачу. Дел в хозяйстве было много. У меня же была одна задача: увидеться со своими друзьями.
ДВЕ ПОДРУЖКИ
Напротив, прямо через дорогу, жила моя самая близкая подруга – бабушка Маруся. Вставала она рано, но на улицу выходила поздно, и я, изнывая от скуки, ходила и глядела на ее дом через доски забора. Когда бесценная калитка открывалась, я кричала: «Мама, я к Марусе!» И неслась во все лопатки через дорогу.
Меня встречали теплые объятья и радостное, родное: «Да моя ты хорошая!» Я помню себя, совсем маленькую, счастливую, утопающую в этих объятьях, как в целом море нежности и добра! Мы усаживались на лавочку, и начинались наши долгие-долгие беседы. О чем могут разговаривать две души, одной из которых три года, а другой чуток за 90? Кто ж теперь знает. Даже моя мама признается, что ей это всегда было интересно. Я этого не помню. Я помню свои ощущения и то, что говорили соседи. А говорила они все одно и то же: «О, две подружки встретились!»
А мы сидим... Жарко. Я болтаю ногами и что-то рассказываю. Она смотрит на меня своими добрыми глазами, вытирает платочком рот и смеется. Руки у нее сухие, пальцы длинные. В глазах огоньки − она сейчас счастлива. И я. Вокруг растет физалис, мы его чистим, а ем я одна. Есть в моей памяти и тросточка, и нюхательный табак, но принадлежат они моей душевной подруге или кому другому − я точно сказать не могу.
Я помню и каждую мелочь в ее доме, я была там частым гостем. Дом был чистейший, просторный, светлый и очень уютный. Ровно до одного дня.
ВАЖНО ПОМНИТЬ
Тут меня память подвела, все обрывки поместятся в пару предложений, она всячески старалась выкинуть эти воспоминания, но как я рада, что этого не случилось. Пусть будет все.
Я захожу в ее дом, народу − куча. Передо мной, малышкой, все расступаются. Кто-то начинает судорожно плакать. Меня подталкивают в спину и говорят:
– Иди, иди, попрощайся со своей подружкой!
– «Моя хорошая» пришла, ну иди, иди, не бойся... Посреди комнаты, в окружении лавочек, лежит моя Маруся. Мне уступают место и я сажусь рядом. Я плачу и прекрасно понимаю, что происходит. Она больше меня не обнимет.
Думаете, на этом наше общение закончилось? Как бы не так! Марусеньку похоронили на кладбище рядом со всеми нашими родственниками. Мы заезжали туда часто, могилок, требующих ухода, там много. Каждый шел к «своему»: мама в первую очередь к своей маме, папа к другу, я бежала к Марусе. Я не ждала, когда откроется калитка, я открывала ее сама.
И можете верить, а можете и не верить, но маленькая оградка охватывала меня теплом как объятьями. Я тут же начинала болтать. Я рассказывала ей все, что у меня происходит. А когда совсем выросла, давясь слезами, рассказала, что встретила свою любовь, что выхожу замуж... Все тайны моего сердца я доверяла моей хорошей Марусеньке.
Я безумно благодарна родителям за то, что все это осталось в моей памяти. За то, что нас возили в деревню, за то, что меня, совсем маленькую, пустили с ней попрощаться, за то, что наше общение не закончилось и после. Это моменты безусловной любви, которые моя душа сложила в отдельную, особую коробочку. Спасибо и ей за это.
И теперь я не могу к ней приехать. Никогда уже не будет тепла ее рук, тепла ее калитки. Я теперь в другой стране, и все, что я могу, − подать записку и помолиться: «Моя хорошая Маруся, покойся с миром. Да помянет тебя Господь Бог во Царствии Своем».
Евгения Запахалова
Подписывайтесь на наш дзен-канал
