Мама дважды подарила нам жизнь
Сейчас таких как я называют детьми войны. Да, это так. Война отобрала у нас детство, мы рано повзрослели. Что такое голод, холод и страх – мы узнали не из книжек и не из кино. Мы все это испытали на себе. Но история, которую я хочу рассказать, – не обо мне, а о моей самоотверженной маме.
До войны у нас была большая дружная семья. Мы жили в большой квартире: папа, мама, я и мой младший брат, бабушка и дедушка. Папа Володя был инженером, и его призвали в первые дни войны. Бабушка – врач, прошла через всю войну, день Победы встретила в Кенигсберге (нынешний Калининград). От папы мы получили только одно письмо. А где-то через неделю пришла похоронка.
С дедушкой произошла другая история: на него и на соседа пришли повестки, но в ФИО были ошибки. На соседа пришла повестка с его фамилией, а именем-отчеством деда, а деду, наоборот – с его фамилией и именемотчеством соседа. Вдвоем решили не идти на призывной пункт. Через несколько дней за ними пришли люди в форме. Больше их никто не видел. Ходили слухи, что всех, кто не явился, – расстреляли в соседнем лесу как дезертиров, но мне не хочется в это верить.
Я помню страх в глазах моей еще юной и очень красивой мамы, когда в город вошли немцы. Она прижимала нас к себе и просила ничего не бояться, потому что она рядом и не даст никому в обиду.
Мама была музыкантом, очень творческой личностью, абсолютно неприспособленной к жизни. За нее все всегда решал папа. Так было до тех пор, пока мы не остались одни. Но даже в самое сложное время мама всегда «держала себя», оставаясь женщиной в любой ситуации.
Зимой вместе с холодом пришел голод.
Однажды у мамы пропало красивое пальто с шикарным лисьим воротником, зато в доме появилась печь-буржуйка. Мы с братом ходили на улицу собирать палки и доски, тащили их домой и ими топили печку. Потом в ход пошла мебель, даже большой семейный стол был по кусочкам отправлен в печь. Однажды мама вышла из дома и пропала почти на сутки. Только через многие годы она рассказала, что с ней произошло.
Мама шла по опустевшей улице, когда к ней подошел жирный немецкий солдат и на ломаном русском языке предложил сходить ненадолго к нему за «хлеб, тушенку и сгущенку». Мама все прекрасно поняла и молча кивнула. Он взял ее под руку и повел. Шли они действительно недолго, солдат завел ее в какое-то мрачное подсобное помещение.
– Куда идти? – спросила мама и, собираясь побыстрее закончить со своей обязанностью, открыла боковую дверь, думая, что там была спальня. От того, что она увидела, у нее подкосились ноги. Это был продуктовый склад. Куски сливочного масла, горы консервных банок с тушенкой, палки сухой колбасы, мешки с крупами. Горы еды!
Немецкий солдат оттащил ее от двери, снял пальто и повел в другую комнату.
Мама вернулась домой ближе к утру. Изо всех сил она тащила за собой огромные санки, на которых лежали перевязанные веревками мешки. Мне тогда показалось, что она домой покойников привезла. Но это были не покойники. Вдвоем с мамой мы с трудом втащили мешки домой. Санки она тут же порубила и сожгла.
А мешки были плотно набиты едой. Чего в них только не было: мука, колбаса, крупы, банки с тушенкой, даже сушеная рыба! Мы были спасены! На огне, полученном из санок, мы сварили самый божественный суп из тушенки, а потом пили настоящий, а не морковный чай с самым настоящим сахаром. Этот день мне запомнился на всю жизнь.
Брат был еще совсем несмышленый, только-только учился говорить, а мне мама строго-настрого запретила говорить кому бы то ни было про мешки с едой. И на это были серьезные причины. На мой вопрос, откуда еда, она говорила: «Случайно нашла». И только через много лет рассказала, как все было...
У мамы был маленький дамский браунинг, с которым она редко расставалась. И только один раз ей пришлось его применить.
Мария Владимировна Челикина
